Обсуждение фильма "ЗА МАРКСА..." со зрителями в Иркутске 4 апреля 2013 года

Иркутский дом кино показал остросоциальную драму «За Маркса…» авангардного режиссера Светланы Басковой. Фильм, наделавший немало шума на последнем «Кинотавре» и представлявший Россию на Берлинском кинофестивале, копируя язык советского кинематографа, рассказывает о современном профсоюзном движении, призывая заводских рабочих бороться за свои права. Прокату в Иркутске предшествовал премьерный показ с обсуждением картины зрителями при участии режиссера, которая связалась с домом кино по скайпу.

Спор, возникший на обсуждении, по ощущениям, эмоций вызвал даже больше самого фильма. Даже удивительно, с какой легкостью картина Светланы Басковой разделила на два враждующих лагеря свою аудиторию. Не успело начаться обсуждение фильма, вопреки просьбам организаторов не переводить разговор в политическое русло, молодые люди из движения «Другая Россия» пообещали, что как только придут к власти, расстреляют всю «либеральную публику», которой не понравился этот фильм.

Мнения были разными: одни утверждали, что заводские рабочие в картине Светланы Басковой выглядят ненатурально, поскольку, вместо того чтобы материться и пить водку, говорят хорошим литературным языком, играют в шахматы и смотрят в киноклубе фильмы Годара; другие кричали о том, что пусть те, кто не верит, сходят на завод, и Баскова правильно делает, что героизирует рабочий класс. Сама же режиссер призналась, что снимала фильм для русского народа и упомянула в названии Маркса только для того, чтобы напомнить его мысль о том, что человек труда — это хорошо, а человек-эксплуататор — это плохо.

Для Светланы Басковой вскрывать больные темы российского общества дело привычное. Так, в самой известной своей картине «Зеленый слоник» 1998 года, снятой на любительскую камеру, она препарировала проблемы российской армии языком трэша. Шокирующая маргинальная лента, которую почти невозможно досмотреть до конца — настолько она омерзительна по визуальному ряду, тем не менее удостоилась самых серьезных откликов в профессиональной среде из-за своих сложных метафор и гуманистического посыла. Примерно такими же по стилистике были ее последующие картины «Пять бутылок водки» (о русском пьянстве), «Моцарт» (о бездарях и талантах), «Голова» (о бандитизме). Впрочем, главной темой режиссера, проходящей через все ее фильмы, остается болезненный переход русского народа от советской политической системы к капиталистической. Ее герои не могут найти себя в новой России, утратившей гуманистические идеалы.

Новая картина Басковой «За Маркса», в сущности, говорит об этом же, но на другом примере. При этом фильм получился самым «вегетарианским» из всех предыдущих — здесь по крайней мере нет расчлененных трупов, нескончаемого потока ненормативной лексики, гомосексуальных актов и экскрементов, показанных крупным планом. (Даже своего любимого актера Сергея Пахомова Баскова в этот раз показывает голым всего несколько секунд.) Собственно, поэтому картина и попала в кинотеатры, хоть и в ограниченный прокат.

Речь в фильме идет о поисках правды рабочими сталелитейного завода, которым урезают зарплату и увольняют с работы. С целью добиться справедливости они организуют независимый профсоюз, проводят митинг и собираются устроить забастовку. Однако руководство предприятия подавляет смуту самым кардинальным способом — физически устраняя зачинщиков.

Но самой интересной оказывается стилистика, выбранная режиссером. Картина снята по канонам советского кино, копируя не только язык диалогов и мизансцены, но особенности жанра производственной драмы. Все здесь сознательно сделано прямолинейно и в лоб: зрителю не нужно объяснять, где хорошие, а где плохие, потому что однозначность полюсов очевидна и буквально кричит с экрана.

Так, например, директор завода (эта роль досталась еще одному постоянному актеру Басковой Владимиру Епифанцеву), чтобы повысить собственный престиж в глазах западных партнеров, намерен собрать коллекцию современного искусства, для чего просит своего помощника вывести из оборота предприятия три миллиона долларов, дабы участвовать в аукционе в Лондоне. В это же время на заводе по его приказу урезают зарплаты и сокращают рабочих, а как только он узнает о готовящейся смуте, прямым текстом приказывает уничтожить мятежников. С другой стороны — рабочие, обычные российские мужики, которые не матерятся и не пьют, а играют в шахматы, цитируют письма Белинского, смотрят фильмы Годара и разбираются в принципах театра Брехта. Таким образом, большую часть времени на экране демонстрируется самая настоящая комедия, отдающая то ли сюрреализмом, то ли театром абсурда, так что серьезным посылом режиссера, который начинает диктоваться прямым текстом лишь к концу фильма, проникнуться просто не успеваешь. И в результате просто не понимаешь, каково на самом деле отношение к этой проблеме у Светланы Басковой. Вот она сама после просмотра картины на экране, сидя в Москве, посредством видеосвязи уверяет, что всей душой болеет за рабочих, но только что отсмотренное убеждает в обратном: этот фильм снят не горячим сердцем, а холодным умом.

Автор статьи
Тимофей Сундуков ( "Восточный формат" - газета издательского дома «Восточная Сибирь».)

Обсуждение фильма ЗА МАРКСА... со зрителями в Иркутске 4 апреля 2013 года

Иркутск

–  (Михаил Яковлевич) … Можно я просто расскажу, как я понял этот фильм. На мой взгляд, это такая социальная реконструкция, в которую вложен очень сильный заряд просветительства. И я еще увидел памфлет, это жанр памфлета. То, что мультипликационный герой адресован и к Брехту, и к этой традиции. И у меня еще вопрос к вам. Я вчера застал краем глаза «Магию кино» с вашим участием. Я застал, как мне показалось, ключевой момент, когда один из ведущих (Борзенков) с почти не скрытым раздражением сказал: «Что вы меня все время москвичом называете, я 25 лет в России прожил». И вот эти «25 лет в России прожил», мне показалось, что в студии этого никого не резануло, вот это разделение на Москву и Россию совершенно не царапнуло никого там.

– Ну, я к этому привыкла, например

– Понятно, я это и хотел узнать

– Я прекрасно знаю, какое разделение. Оно просто настолько диаметрально противоположное, небо и земля можно сказать, но мы не можем говорить обо всей Москве. Но те люди, которые на телевидении, которые что-то делают в так называемой культуре (не настоящей, а масс-медиа). Эти люди считают, что никаких рабочих нет в принципе. А уж о профсоюзах они тем более не слышали, да и не хотят слышать. И когда они смотрят этот фильм, они считают, что рабочие абсолютно неправдоподобны, что таких рабочих у нас нет. А когда я приезжаю в другие города России — там другой вопрос стоит: с рабочими все правильно, но владелец завода слишком гротескный. А в Москве говорят, что общаются с такими людьми каждый день.

– Ну, несмотря на этот гротеск, очень много узнаваемо — эти ситуации видишь, замечаешь, попадал в моногорода. Там, где вся жизнь замешана вокруг индустрии, убивающей человека, но где человек получает зарплату и за счет чего живет. Это очень узнаваемо, действительно. Возможно, благодаря этой эстетике, которая отчасти иногда как мультипликация даже. Герои как мультипликационные. По крайней мере, в начале — я даю свои определения, не киноведческие.

– Ну почему, очень важно и мне очень интересно, как именно зритель это воспринимает, потому что фильм снят для зрителя. Понятно, что киноведы могут в этом копаться, но мне интереснее всего, как зритель будет на это реагировать.

–  (Сергей Шмидт, политолог, блогер, преподаватель Государственного Университета) Я сначала как честный и благородный человек поступлю, а потом как политолог. Как честный человек я прощения попрошу у всех, кто пришел на этот фильм, прочитав приглашение у меня в блоге. Я не хотел, не держите зла. Я приду домой и напишу, чтобы люди вообще не ходили никогда на этот фильм. Вопрос: зачем вы вообще это сняли? Зачем вы отвлекли актеров, деньги потратили? Зачем это все?

– Мне сложно понять вас

–  ВГИКов мы не заканчивали. Два вопроса всего — если вы хотите показать рабочих, если вы снимаете честно артхаузное кино, ну позвольте им материться на экране. Пусть они матерятся, так как у вас матерятся буржуи. И людей больше придет на ваш фильм. А второй вопрос: а чего вы составили этот фильм без саундтрека? Сделали бы нормальный панк-рок саундтрек. Групп нормальных хватает.

– Первое — то, что вы сейчас говорите, очень похоже — такая аудитория у меня была во ВГИКЕ. Молодые люди, которые считают себя очень продвинутыми киноведами. Они такой вопрос задали: а вы включили сцены завода, чтобы увеличить хронометраж? Я не нашла, что ответить и сказала, что да. В данном случае, если вы не услышали саундтрек Софьи Губайдуллиной, я вам тоже могу сказать «да». Во-первых, вы сейчас смотрите на отношения профсоюзных лидеров. У них очень большая ответственность. Они не будут друг с другом говорить матом. А народ здесь практически не виден. Я не так хорошо знаю русский народ, чтобы так смело о нем говорить, поэтому я говорю о посредниках между народом и мной. А то, что ругаться матом, когда ты создаешь художественное произведение, бывает нужно, а иногда нет – это зависит от художественной задачи. И когда идет сложный текст, который мне хотелось, чтобы вы поняли и вдруг там матерное слово — оно разрушает атмосферу. Это чисто художественный прием. С матом тоже надо уметь работать. А так в основном я полностью с вами согласна.

–  (Антон Кокин, журналист по культуре) Я стараюсь смотреть российское кино. Я видел фильмы, которые вы до этого снимали. У меня такой вопрос: а зачем вам понадобилось снимать фильм для народа, и зачем вам нужен прокат и выход на широкую публику?

– Я не могла не снимать этот фильм. Это первое. А второе — я хотела рассказать, что у нас есть добрые, красивые, хорошие люди. Я хотела сказать, что у нас есть независимые профсоюзы, я хотела их поддержать. Я хотела бы, чтобы народ знал, что их называют «быдлом». Я хотела, чтобы люди были более ответственны к своей жизни. В данном случае широкий прокат не ставит целью заработать деньги. Это некая солидарность с людьми, которые пострадали в 90-х годах.

– Может, я неправильно задал вопрос. Но если сравнивать этот фильм и «Зеленый слоник» – это абсолютно разные, на разных полюсах находящиеся картины. И эта картина, в отличие от «Зеленого слоника», прозрачна, понятна, чувствуется ваше желание говорить с народом. На самом деле мне этот фильм очень понравился.

– Наверно, вы не считали некоторые ключи, потому что разной публикой он по-разному воспринимается. Он не такой простой, как кажется

– Я имею в виду в сравнении с «Зеленым слоником»

– Он не диаметрально противоположен, потому что в том же «Зеленом слонике» поднимались социальные проблемы. Никуда от своего почерка не уйдешь. Но желание сделать новое, не похожее на прежнее абсолютно есть.

– Я хотел сказать, что мне понравился фильм. Прозвучало высказывание, что герои похожи на мультипликационные персонажи. Мне кажется, что это осознанная или не осознанная пародия на советскую производственную драму. И мне абсолютно понятно, почему там нет мата, потому что это постмодернистский ход. Мы переосмысливаем соцреализм, испытывая его язык в настоящем времени, говоря его языком, серьезно говоря. Но из-за этого перовая половина фильма воспринимается в полукомедийном ключе. Когда они обсуждают письма Белинского или Годара, и все остальное. Немного нивелируется серьезность вашего высказывания.

– Ну, люди же не могут быть бесконечно серьезными.

– Но это мне понравилось.

– Я хочу сказать, что это не постмодернистское кино, здесь абсолютно прямое высказывание. Здесь как раз нет, как мне кажется, постмодернизма в привычном упоминании этого слова, потому что то, что говориться – и есть на самом деле, здесь нет иронии и безответственности, и цитаты идут не в ироническом смысле, а имеют серьезное содержание прямого высказывания, даже если сцена и с юмором. Здесь ключи скорее культурные, а не ироничные. В этом фильме я несу ответственность за то, что я говорю и делаю. И мне кажется, это заметно.

– Тем не менее, вы используете язык советского кинематографа, второсортных производственных романов типа «Целина»

– Люди, которые так говорят – профсоюзные лидеры, они так и говорят в жизни. Они же про Годара ничего не знают, но они хотят разобраться. Это наивно, но это искренне. Я езжу с этим фильмом по стране. И именно у молодых людей делится восприятие. А у людей моего поколения более стабильное к этому отношение. Мне 47 лет и я снимала фильм о людях чуть старше меня, которым было тяжело во время Перестройки, у них жизнь перевернулось, все разрушилось. Это большая трагедия.

– (Влад Димешков, 40 лет) Наверное, мне придется отдуваться за иркутских кинокритиков. Светлана, я в первую очередь хотел сказать большое спасибо. Фильм очень понравился. Но не из-за социальной драмы и профсоюзных рабочих, как все говорят. У меня такой вопрос, я в титрах проморгал, – сценарист тоже вы? Сценарий чудесный! Мне больше всего напомнило версию «Гамлета» Аки Каурисмяки. У него очень хороший ремейк. Мне больше всего понравились именно чисто человеческая история, показанная здесь. И всю социальную картину – заводы и так далее, я воспринял как антураж. Убили Гамлета шпагой или застрелили из пистолета – совершенно не важно. Потому что если история трогает, она вызывает интерес – ок, все хорошо. И про сцену в ожидании вахтера и обсуждение писем Белинского – это теперь моя любимая сцена из всего в последнее время просмотренного. Буду вспоминать и пересматривать. А вопрос у меня неожиданный и немного вообще не в тему: я слышал, что вы говорили, что будете показывать этот фильм на заводах. Было дело?

– Нет, я так не могла сказать, так как это, к сожалению, просто невозможно сделать.

– Я читал в одном из интервью. Возможно, журналист преувеличил. Тем не менее, вы по заводам возили фильм? Какова была их реакция?

–  Вы знаете, такой фильм нельзя повезти на завод. Его там никто никогда не покажет. Нам в Череповце вообще запретили его показывать. Потом, понимаете, рабочие настолько стали другими, что они не пойдут в кино в принципе. Они настолько устали, настолько никому не верят. Такое кино смотрят активисты. Но рабочие просто не верят, что может что-то измениться.

– Светлана, может, вам будет интересно, что в Петербурге в афише ваш фильм обозначен как комедия.

– Мне кажется, что это даже неплохо, с одной стороны. Это такой «неопознанный летающий объект», что каждый видит в этом свой жанр. Получается многожанровое кино, что совсем неплохо для художественного произведения. Потому что художественное произведение должно открывать какие-то новые формы и концепции. Я открыта для любой реакции на фильм, в том числе и негативной.

– (Сергей Шмидт) Во-первых, я вас поздравляю, ваш фильм Путину понравится. Новый премьер-министр у нас наводит порядок. 90-е годы закончились. В конце-концов, главного злодея убили. Так что мои искренние поздравления. Фильм получился вуайеристским, правильно развернутым. Я все-таки никак не могу понять – вы только что сказали, что не знаете, не понимаете рабочих. Выставили их как людей, которые не смотрят фильмы. Так кто как к быдлу к ним относится? Герои вашего фильма или вы?

– Какой вы агрессивный…  Может вы боитесь называть вещи своими именами..  Я уважаю людей труда: рабочих, профсоюзы, – считаю профсоюзных работников – я конечно говорю по независимые профсоюзы –  героями нашего времени.

– (Александра, журналист, модератор) Хотела у вас спросить: фильм был показан на Берлинском кинофестивале. И я жила в Германии некоторое время и могу предположить, что немцам он очень понравился?

– В России и Берлине разная культура восприятия фильмов. В Берлине очень много институций, которые занимаются кино. У нас в стране такого нет практически. На этот фестиваль приезжает очень много людей. И все фильмы смотрятся при заполненных залах. Мой фильм кому-то очень не понравился, кому-то понравился. Но в принципе, они встречали фильм как что-то необычное. И немцам всегда интересно, что в России происходит, это не секрет.

– А вторая часть моего вопроса – мы опять представили в Европе какую-то страшную чернуху про нашу жизнь. У нас грязные дороги, у нас покойники выпадают из гробов, у нас абсолютно быдляцкие бизнесмены. Мы опять показали немножко стереотипную Россию. А именно эту ли Россию нам стоит показывать на европейских фестивалях? Почему мы не снимаем фильмы про редкое – хорошее, что есть в нашей стране и про то, что в некоторых малых городах (в Иркутске, например) у нас люди хорошо живут.

– А какая у вас средняя зарплата в Иркутске?

– 25000 рублей согласно официально данным.

– Это правда – так?..... Вы считаете, что люди хорошо живут. Например, в Тольятти люди, работая на самой низкооплачиваемой работе, получают тринадцать тысяч рублей и при этом работают семь дней в неделю. Но не об этом. Самое главное, что я хотела сказать, что у нас есть люди, способные отстаивать чувство собственного достоинства. Это был главный социальный посыл. Государство ставит рабочего в антигуманные условия, это преступление.

Реплики зрителей:
– Сильно нагоняет страх. Впечатление очень негативное. Страшно

– Я вам еще хочу сказать, что государство – это я и вы, и все рабочие. И мы сами ставим себя на чашу весов, выбираем!

– Вы думаете?

– Я уверена в этом. Я и вы являемся Государством Российским

– А что мы можем выбрать?

– Я могу выбрать все, что угодно, живя в России. Учиться или не учиться, совершать преступления или нет.

– А учиться вы можете бесплатно, вы считаете?

– Обучаться? Естественно! Прочитав того же Белинского, я думаю, что я смогу обучаться бесплатно. И я это сделаю. Меня обучил в Госуниверситете преподаватель.

– А потом куда вы пошли после Университета? Вас устраивает ваша работа?

– Мы же не обо мне говорим, а о вашем фильме

– В моем фильме людям некуда деваться: они работают на заводе в моногороде. Если они захотят поменять свою жизнь - им нужно будет уехать. А люди, которые протестуют, они попадают в черные списки в этом городе и устроится работать где-то еще в городе не могут. А переехать в другой город не просто

– (Александр Власов, «Другая Россия») Хотелось бы поблагодарить вас за замечательный фильм. Хотелось бы отметить, что это очень актуальная тема, действительно. Здесь прозвучали мысли, что рабочих выставляют в негативном свете – совершенно не так! Наоборот, идет эта героизация рабочего движения, человека труда, который способен бороться за свои права, это отлично. Еще понравилась тема предательства и искупления. Которая лейтмотивом проходит. Вот это очень сильный образ, когда КГБшник предает свою родину и теряет на новой гражданской войне своего сына. Это гениальный ход, спасибо вам большое.  Не обращайте внимания по поводу высказываний нашей либеральной публики. Когда мы придем к власти, мы их обязательно расстреляем.

– Просто непонятно, чего хочет либеральная интеллигенция. Ведь если Путина не будет, им придется плохо.    

– Светлана, я хотел сказать, что у меня лично фильм вызвал смешанные чувства. Я не понимаю, почему вы сняли этот фильм, потому что, судя по вашим высказываниям, вы не относите себя к этой части общества, но снимаете фильм о его проблематике. Из-за этого, этой мультяшности происходящего, постоянно возникало чувство «не верю». Именно потому, что вы смотрите на это сквозь призму восприятия откуда-то извне. Вопрос: этим фильмом вы выступаете за революцию?

– Вопрос немножко наивный насчет революции. Понимаете, люди настолько устали…

– Я сам лично не за революцию, но я вопрос задаю вам.

– Я за то, чтобы поставили фильтры. Если их поставят, то уже моя миссия будет выполнена.

– (Сергей) Я хочу сказать, что независимо от того, постмодернизм это или агитационная листовка, этот фильм мне понравился. Ваша работа будет для меня в одном ряду стоять с фильмом «Окраина». А какие-то реальные события легли в его основу?

– Есть работа «Одно решение – сопротивление» о профсоюзах, когда я готовилась снимать этот фильм.

– (Александр) Хотелось бы меньше говорить о политике и больше – о кино. Во-первых, ваше кино мне понравилось. Действительно, у нас давно в качестве героев не было рабочих. Как класс рабочие в кино умерли. И последние были Луцик и Саморядов. У вас мне не понравилось в основном то, что манера актерской игры напоминает сериалы и программу "Суд идет", где тебе долго рассказывают словами, как ты должен думать. Наши телеэкраны наполнены этой дешевой актерской игрой, когда нанимают актера из массовки театра. Дешево, сердито. И вот вопрос: у вас сильный активист, который посещает Киноклуб, рассказывает о двух школах актерской игры. Одна – Брехтовская, где нужно включить свой ум и другая – Американская, где нужно включить свои чувства и переживать. Как у вас актеры играют, что они включают? Потому что актерская игра в фильме меня ничуть не впечатлила.

– Ну конечно, жаль, что она вас не впечатлила. Мне лично очень нравится, прекрасно играют.

– Не, а по какой системе они играли?

– Да не было никакой системы. Мы делаем художественное произведение, понимаете. И очень хорошо играют актеры – просто иногда надо бороться со стереотипами.

– (Дмитрий из Российского Социалистичесского Движения). Хотелось бы сказать, что очень смешно слышать о классовой борьбе от члена "Другой России". Хочу сказать, что фильм мне очень понравился и также рассказать о независимом профсоюзе Иркутского Авиационного завода. Он существует, называется "Защита" и мы покажем на заводе этот фильм. Спасибо!

– (Андрей, коммунист) Огромное спасибо за фильм, за обращение к социальной тематике. Чем больше такого кино, тем лучше. Не мне вас учить, но у меня пожелание – хотелось, чтобы последующие ваши фильмы, на эту тему обращенные, были еще более доступны, чтобы ваше кино шло в массы. Это хороший фильм, его гораздо больше народу будет смотреть, чем "Зеленого слоника". Можно рассказывать историю, несколько менее выглядящую как набор символов. И просто удовлетворите мое любопытство: последняя сцена с главным героем в окне – она что означала?

– У меня есть некое представление, что она означала, но я бы оставила эту метафору нераскрытой. Я бы ее хотела оставить на ваш суд.

– (Алексей, любитель кино и вашего творчества) Смотрел несколько ваших фильмов, в них задействован Владимир Епифанцев. Это достаточно известная личность в шоу-бизнесе. Он играет в популярных фильмах (Generation "П") и сериалах. Как вам удалось его заинтересовать, чтобы он снова снялся в вашем фильме?

– Я думаю, что у Володи достаточно сложная судьба. Ему не нравился консервативный театр, который у нас был в 90-е годы. И он пытался сделать свой театр. Поэтому он создал "ПРОК-Театр". Он очень много экспериментировал и пытался этой оригинальностью влиться в культуру. Но никому это особенно было не нужно, и, как и мы, он был на обочине культурного процесса, но в тоже время не хотел идти на какие-то компромиссы. В данном случае ему понравилось, как он играл. И я очень рада, когда актерам нравится, как они сыграли. Значит, я написала правильный текст и правильно все сделала.

– У меня еще один вопрос: знаю, что ваш фильм был показан на Берлинском кинофестивале. Сложно пробиться такому фильму на фестиваль?

– Вы знаете, я сама была в шоке, что фильм пробился на фестиваль. Это говорит о том, что в кинематографической тусовке все-таки есть люди, которые хотят показывать что-то новое. А в Берлин я не знаю как он попал. Во всяком случае, это явно не был официальный отборщик фестиваля из России, хотя он так говорит.

– (Роман) Мне не близко мнение нашего политолога Шмидта, который спрашивает вас, зачем вы сняли фильм. Это личное дело каждого. Но фильм прекрасный, прекрасный антураж, прекрасные картины, они действительно правдивы. Действительно есть такие заводы, кладбища, такая грязь, такие автобусы, такие люди, которые примерно так говорят и двигаются. Но все-таки здесь уже говорили, и я поддержу, что актерская игра отвлекает от сюжета, действительно отвлекает. Большинство актеров, к сожалению, действительно читают текст из массовки, прямо моими словами сказал Александр, что из массовки "Модного приговора" или "Часа суда". Это действительно так. К сожалению, приходится отвлекаться от сюжета, чтобы понимать, какой в этом смысл. Потому что кино у вас не художественное, или художественное все-таки?

– Художественное.

– Художественное игровое кино. Нужно быть внимательным, это мое личное мнение, я не критик и не политолог.

– (Модератор) Можно ремарку? Мне показалось, что это ДокуДрама

– (Владимир, простой зритель) Не хотел оставаться на обсуждение, но первые же ремарки заставили меня остаться, чтобы высказать свое личное мнение. Спасибо за фильм. В силу своей деятельности я часто бываю на предприятиях региона. Это Усолье-Сибирское, Шелихов, Ангарск, Байкальск – печальный город-предприятие, которое никак закрыть не могут. По поводу матов – действительно, на предприятиях не матерятся, потому что мужской коллектив разновозрастный. Действительно, быстро на место поставят. Только если кто-то чугунку себе на ногу уронит, или молотком по пальцу ударит, тогда и ругнется. Узнал я автобус, сам в молодости на таком автобусе ездил на завод. Все узнаваемо. Актеры играют прекрасно, особенно Епифанцев, и с кем они встречаются у отца – скрытый олигарх с домами в Европе – прекрасная игра, я считаю. Предатель, который исправился – отлично играет, помощник, – да все актеры играют хорошо. На наших предприятиях фильтры уже стоят, техника безопасности соблюдается, спецодеждой укомплектованы все, так что все нормально. Я думаю, наши рабочие смотрели бы фильм на "ура", так что не нужно их недооценивать. Меня никто не присылал. Я представляю свое частное предприятие, занимаюсь снабжением промышленных предприятий. Бываю и в Шелихове на кремнии, на алюминии. В восемь утра все на местах. Никаких пьяных нигде нет. Чувство собственного достоинства у всех есть. Фильм мне понравился, спасибо!

– На самом деле, пьяных людей не может быть на серьезном производстве. Их даже не пропустят на территорию

– (Павел, 20 лет, никого не представляю) Фильм мне понравился. В первую очередь я его смотрел как социальную драму. Вот эта алчность людей, коррупция, как люди одного класса относятся к людям другого класса. Я рассматриваю этот фильм именно с позиции отношения людей друг к другу и того, как люди могут быть открыты к чему-то новому. Если социальная работа будет на хорошем уровне, люди будут взаимодействовать друг с другом. А не то, что какой-то там алчный человек будет позволять себе какие-то выходки: картину ему там за три с половиной миллиона надо было купить. На такие деньги можно совершить перевороты, раздать их рабочим, те же фильтры поставить, ну и много другое. Это первое. Второе - там были такие ключи, которые дают понять, что все в руках человека. Если человек думает о своем образовании, а не просто его получает, то он может вступать в это новое будущее. Я сидел и думал о разных позициях людей в обществе. Будущее наступает именно с точки зрения прогресса, мысли. Человек должен думать в своей работе. Люди к чему идут - к тому, что мозг с каждым последующим поколением становится больше. С каждым разом люди становятся умнее. И в итоге, если люди будут пресекать алчные поступки, ставить таких выходцев на место, уважать друг друга, то, возможно, мы вступим в какое-то светлое общество, прогресс пойдет быстрее, и люди будут жить долго и счастливо.

– Я с вами согласна, потому что в русском народе вообще заложена мудрость и доброта. В той же Думе, нет толкового представителя от рабочих.

– (Александр) Знаете, в самом начале фильма я сидел и думал, документальное это кино или игровое. Вы заманивали нас этим визуальным рядом. Я долго не мог понять, но потом, конечно, встало всё на свои места. И в самом начале фильма появился титр – "2010 год". Я, честно говоря, весь фильм сидел под впечатлением этой даты. Я просто не знаю, что сказать. Для меня эта цифра полностью перевернула восприятие фильма. Мне кажется, вы понимаете, о чем я говорю. Просто я, честно говоря, как и большинство молодежи (мне 26 лет) живу в некоем социальном и политическом вакууме. Но это своего рода защита. Потому что иногда смотришь – тошно. И для меня это было разрывом шаблона, понимаете. Возвращение к жизненным реалиям, на самом деле.

– Да, я знаю, что очень много молодых людей просто не хотят во все это вмешиваться.

– Да, и в то же время, я понимаю, почему они так поступают – просто не хотят. Большое спасибо за фильм, честно говоря

– Светлана, а можно спросить вас по поводу названия. Все-таки, почему за Маркса, а не за Ленина, например?

– Маркс говорил о капитализме, дельные советы давал. И сейчас достаточно многие перечитывают его на Западе. И нам бы не помешало его перечитать. Но здесь все очень просто: он говорил, что человек труда – это хорошо, а человек-эксплуататор – это плохо.

– (Игорь, Иркутское региональное отделение "Другой России"). Не кажется ли вам, что здесь еще одна тема проходит красной нитью – братоубийственная гражданская война, которая, мне кажется, до сих пор в России не окончена. По-вашему, есть ли какой-то выход? Будет ли он кровавым или сообщество рабочих придет к консенсусу какому-то?

– Я же не политический деятель, я не могу ничего сказать. Конечно, мне бы хотелось, чтобы власть послушала активистов независимых профсоюзов, которые отлично знают рабочих, и могут спокойно и разумно это объяснить. Я бы на месте власти воспользовалась этой помощью, потому что если будет какой-то бунт рабочий, он будет бессмысленный. Лучше решить это как-то более разумно. А братоубийственная война, как вы говорите, – да, ради денег человек способен на все, но это же ужасно!

– Вопрос короткий. Эта девочка в автобусе в красной куртке в начале фильма – это Вы, да?

– Нет, это не я. Эта девушка – художественное цветовое решение, я специально купила такого цвета плащ. Ее проход в автобусе имеет чисто художественное значение. Кстати, сцена в автобусе заняла очень много времени, мы специально добивались этого эффекта документальности.

– (Владислав, кинокритик) Почему в фильме нет женских персонажей? Это осознано или так получилось?

– Это осознано, потому что я хотела говорить о человеке в принципе, мне хотелось сконцентрироваться на идее, а не разбирать личные проблемы.

– Спасибо, и совсем уж дурацкий вопрос: а почему вы в каждом своем фильме раздеваете актера Пахомова?

– Главный актер – это я. Я себя пропускаю через него. Как сказал Флобер «Мадам Бовари – это я».