Режиссер Екатерина Еременко училась на мехмате МГУ, сделала на Западе карьеру фотомодели, а теперь снимает документальное кино. Ее «Чувственная математика» — разговоры с выдающимися математиками разных стран — была показана на ММКФ, получила номинацию документальной премии «Лавр», а теперь идет в ограниченном прокате в разных городах России. «Афиша» поговорила с Екатериной о том, как снять фильм про невидимую науку.
— Как вы придумали «Чувственную математику»?
— Мой друг, который работает в Нью-Йоркском университете, заказал мне двадцатиминутный фильм, чтобы было что-то, что можно показывать студентам на дне открытых дверей. У математиков вообще большая проблема, что показывать, — это одна из самых невидимых профессий. Тогда мы договорились, что я сделаю эту работу, но права на исходный материал останутся у меня, они выделили нам 50 тысяч долларов. Конечно, ни один серьезный продюсер даже близко не взялся бы делать документальный фильм со съемками в Нью-Йорке, Париже, Берлине, Лионе и Москве на такую сумму. Ее, разумеется, не хватило. Я сама работала бесплатно и вложила свои деньги, так что формально то, что вы видите сейчас, — целиком мой фильм. Но вырос он из того заказа.
Он бы, конечно, не состоялся, если бы я не работала с друзьями. Озвучку, например, мы делали пять раз — с актерами ничего не получалось, все было не то. В итоге текст, который будет в дублированной версии, наговорил наш друг Саша Расторгуев, режиссер. Его голос подошел идеально — потому что он не актер, он не пытался понравиться. Еще мне очень повезло, что со мной согласился работать оператор Павел Костомаров. Он долго снимает свои фильмы, очень честно, методом наблюдения. А я, наоборот, активно вмешиваюсь в процесс. В итоге наш фильм получился смесью этих двух подходов, но, конечно, методом Паши математиков было бы снимать невозможно. Мы бы никогда не дождались, чтобы они пришли в те места, куда я их сама привела, и говорили о том, о чем я помогла им рассказать, — это задача нереальная. На каждого мы потратили по три-четыре дня, но снимали по кусочку в течение целого года.
— Как вы работали с героями?
— Во-первых, хочется особенно отметить, что я ни одного математика не показываю в личной жизни, хотя у них у всех есть, конечно, семьи. Обычно документальное кино построено как раз на том, что человека показывают в той среде, в которой он живет, — я этого не делаю сознательно. Долго выбирала локейшены, в которых, как мне казалось, они смогут интересно рассказать про свою математику: зеркальная комната в музее или проволочные скульптуры в лионском парке. С Гюнтером Циглером (профессор математики Берлинского технического университета. — Прим. ред.) мы точно знали, что хотим показать в Берлине: эта церковь, которую называют «пудреницей», была выбрана заранее.
А что касается самих интервью, то моей целью было создать математикам условия, чтобы они задумались о своем. Это самая суть — когда они начинают размышлять в кадре. Для меня это что-то совершенно святое. Я пыталась только минимально их скорректировать, чтобы было меньше непонятных слов, которые испугают публику. Мне кажется, это получилось — и зрителю слушать интересно. Например, там есть момент, когда один из героев говорит: «Нужно все рассматривать одновременно, как единый объект». Ясно, что он как ученый что-то предельно конкретное имеет в виду, но эта фраза настолько многозначная, что я ее в каких-то жизненных ситуациях часто вспоминаю, и это с математикой, конечно, уже никак не связано. Это как религиозные тексты, допускающие разные толкования. Для них ведь наука — как религия, и эти слова, которые они произносят, находясь внутри своей математики, — они сакральные.
— Создается впечатление, что именно это вам и хотелось показать. Умных слов в фильме все еще осталось очень много, а объяснять их зрителю вы не стремитесь — избегаете научно-популярного подхода.
— Я делала фильм для себя — такой, какой сама хотела бы посмотреть. Мне скучно смотреть фильмы, которые что-то объясняют. Наука — это наука, а кино — это эмоциональная визуальная вещь. Знаете, я видела какие-то фильмы про математику — например, с компьютерной анимацией, показывающей, как торт или бублик возникает из чашки. Непонятно, для кого они сделаны, потому что тем, кто знает математику, это все и так понятно, а в целом — скучно. А я просто показываю тех людей, которыми восхищаюсь.
«Седрик носит на лацкане эксклюзивные бисерные брошки с пауками, которые специально для него делают в одном магазине в Лионе»
— С кем из них вы были знакомы до съемок?
— С Максимом Концевичем. Студенткой я ходила к нему на семинар, но, когда мы встретились сейчас, оказалось, что он меня не помнит. Это поразительно. Я была единственной девочкой на семинаре, а после учебы уехала в Европу и сделала там карьеру фотомодели. Но математически я себя никак не проявила, и поэтому он просто не запомнил, что я там была.
— А как нашлись остальные? Лауреат Филдсовской премии Седрик Вийани, например?
— Я обзвонила своих знакомых математиков, спросила, кто у них там во Франции самый яркий парень. С Францией изначально идея была в том, что Седрик будет готовить суп и рассказывать, как устроена Вселенная, мы хотели как-то привязать к этому национальную кухню. Седрик — очень «французский» француз, очень яркий, демонстративного типа поведения. Он, например, носит на лацкане эксклюзивные бисерные брошки с пауками, которые специально для него делают в одном магазине в Лионе. Он сказал, что в нашем фильме в первый раз показывает, где их берет. Его многие спрашивали, но он никогда раньше не отвечал. Он, конечно, немножко шоумен. Я думаю, что это он специально еще и выстраивает свой имидж.
— Вы сняли фильм, ничего не объясняющий зрителям, но они подходят после показов и говорят, что теперь хотят изучать математику. Получился какой-то другой научпоп — побуждающий, а не обучающий.
— Да, мотивирующий. Но я, конечно, это не просчитывала. Такой восторг — когда ты делаешь фильм для себя, а потом внезапно оказывается, что столько людей с тобой на одной волне. Я думаю, у нас аудиторию недооценивают. Если вы посмотрите названия фильмов, которые сейчас идут в прокате, — там сплошные «Чего хотят мужчины», «О чем мечтают женщины», «Сексуальные хроники какой-то семьи». Может быть, это замечательные и глубокие фильмы, но названия определенно нацелены на нижние чакры. Я сама бы на фильмы с такими названиями, скорее всего, не пошла. А у нас же в стране огромное количество образованных людей и большой класс научно-технической интеллигенции. Да и многие гуманитарии, кстати, тоже ходят на наш фильм с удовольствием. Не нужно считать публику за быдло, не нужно считать людей идиотами. Мы стартовали с прокатом в Новосибирске и за первую неделю одним экраном собрали 4400 долларов. Это невероятная цифра. Из всех прокатных фильмов по сборам на одну копию мы на той неделе уступили только «G.I. Joe: Бросок кобры-2».
— Возможно, дело в том, что у вас получился фильм про людей, и это очень вдохновляющие люди.
— Вы знаете, я когда сама смотрю этот фильм — он меня успокаивает. Мне так хорошо, оттого что есть эти люди, — я чувствую, что мир не совсем сошел с ума. Казалось бы, мы сняли кино про странных людей, которые занимаются странными вещами, — но я чувствую каждый раз абсолютное счастье, оказываясь на час с ними в этом мире. Ими можно восхищаться, они, безусловно, занимаются достойным делом, и они счастливы. Я думаю, это тоже работает на аудиторию. Сейчас люди сильно разочарованы, особенно российские. Много несправедливости, жизнь тяжелая. А этот фильм, как ни странно, получился немного похож на фэнтези — в том смысле, что это путешествие в другой мир. На него ходят не для того, чтобы узнать, чем там сейчас математики заняты, а потому, что это приглашение в какую-то другую, волшебную страну.
— А из двух ваших названий («Чувственная математика» и «Colors of Math») какое появилось первым?
— «Чувственная математика». Очень хорошее название, мне кажется, оно правильно работает — фильм все-таки структурирован вокруг рассказа о шести человеческих чувствах. Я думала назвать его и по-английски «Sensual Math», но куратор Нью-Йоркского университета Юра Чинкель возразил. У них пуританская страна — и им показалось, что sensual звучит как sexual, так что они попросили придумать другое название.
— Вы представляете себе такой фильм про другую науку? Чем математика так принципиально для вас выделяется?
— Понимаете, про математику ничего толкового никогда не было сделано. Это сложная тема, terra incognita, невидимый фронт. Вообще, я тут в некотором смысле делаю работу за математиков, потому что они сами тоже должны бы иногда объяснять простым людям, чем они там занимаются на своем научном олимпе. С моей стороны это такая немножко наглая затея. Думаю, то, что я закончила мехмат МГУ, дало мне какое-то внутреннее основание, чтобы вот так приставать к лучшим математикам мира и просить их объяснить попроще, на пальцах, хотя бы примерно, о чем они размышляют.
Наиля Гольман, www.afisha.ru
ПОЖАРНАЯ БЕЗОПАСНОСТЬ
ИНФОРМАЦИОННАЯ БЕЗОПАСНОСТЬ
